Губернатор Сергей СИТНИКОВ. Пока – в жестком режиме.
Губернатор Сергей СИТНИКОВ. Пока – в жестком режиме.

«Я человек вспыльчивый, правда, стараюсь себя сдерживать», говорит новый костромской губернатор Сергей СИТНИКОВ. Во время беседы с порталом K1NEWS.RU он ни разу не повысил голос, зато довольно часто употреблял слово «жестко». И за то, что он говорит, коренной костромич Ситников готов ответить в самом прямом смысле слова: это первый за последние десять лет местный политик, который сказал, что ему не нужно показывать текст перед публикацией.

Его цифры

— На прошлой неделе опубликовали вашу декларацию о доходах, у меня такое впечатление, что вы, став губернатором, потеряли в зарплате.

— Да, потерял.

— И как, простите, «добирать» собираетесь?

— Там, где я работал в последние годы (Сергей Ситников возглавлял Роскомандзор – Авт.), у меня был очень приличный доход. У меня лично потребление ограниченное, за рубеж я, например, не езжу, мне больше нравится время проводить в стране. В последние годы, когда отпуск был неделю-полторы, я, понятно, предпочитал уезжать из Москвы и проводить его у нас в области. В общем, у меня сейчас есть серьезные накопления, чтобы решать свои проблемы.

02.jpg

— При этом Сергей Константинович, когда вы стали губернатором, вы получили не накопления, а долги – область должна 10 миллиардов рублей. Вы уже выяснили, куда эти огромные деньги ваши предшественники потратили?

— Сейчас мы изучаем эти вопросы, когда разберемся – скажем. Я читал анализ, который делали отдельные костромские экономисты, они убеждены, что область могла обойтись без этих кредитов. Может быть, они и правы. Но в сослагательном наклонении говорить о тех годах, когда ты не руководил, всегда сложно по той причине, что ты сам не находился в этой ситуации. Разберемся.

— Когда вам предложили возглавить область, в Кремле вам давали какие-то обещания… скажем так, по помощи региону?

— В такой ситуации обещаний никто не дает. Многие в области решили, что пришел новый губернатор, сейчас под него отвалят кучу денег, мы все долги отдадим и будем жить как раньше. Что есть сегодня реально, это мой разговор с министром финансов, который сказал, в рамках тех возможностей, которые есть, они нам помогать будут. В частности, мы получили подтверждение, что нам помогут обслуживать долг.

— Насколько я понимаю, вашей администрации придется пойти на непопулярные меры по радикальному сокращению расходов. Вы уже знаете, что это будут за меры?

— Да, я представляю себе, что мы будем делать. И нам для этого необходима поддержка депутатского корпуса, а по большей части – поддержка самого населения. Потому что, действительно, будут непопулярные меры, и большой радости – не нам, не тем людям, которых они коснутся, они не доставят.

— То есть вы готовы к тому, что к концу года ваш рейтинг рухнет?

— Вопрос, для чего ты работаешь. Либо ты работаешь «в короткую» и борешься за рейтинг или ты работаешь, понимая, что текущие оценки могут быть… разными, но на выходе должна быть оценка другая.

— Сколько часов в день сейчас приходится работать?

— Сегодня ситуация такая, что приходится работать без выходных. Просыпаюсь в пять утра, на работе без десяти восемь, заканчиваю, то есть ухожу из администрации в районе 9 часов вечера, хотя потом еще встречи бывают. По субботам работаю. В принципе, для меня это привычный за последние годы график. Надеюсь, что со временем удастся освободить воскресенье, но пока – в жестком режиме. Эта ситуация в большей степени связана с тем, что в апреле мы с Алексеем Алексеевичем Анохиным (первый заместитель Сергея Ситникова – Авт.) остались тут вдвоем. И пришлось хвататься за все и сразу.

Его команда

03.jpg

— Из команды предыдущего губернатора вы кому-нибудь предлагали остаться?

— Знаете, все, кто хотел уйти, – ушли. Предлагать кому-то остаться в условиях, когда я людей просто не знаю, было бы неправильно. Все, кто хотел остаться, остались. Но по большему счету работа пошла с белого листа.

— Вы готовы к критике, что «команда Ситникова» – это ваши однокурсники, близкие друзья…

— Критика будет всегда, надо спокойно к этому относиться.

— Правда? Мы тут за последние годы как-то отвыкли от такого подхода.

— Что касается близких людей, то есть один человек, с которым мы знакомы с 1987 года, это Алексей Алексеевич Анохин. С остальными мы вроде бы не учились.

— Ну, например, ваш новый зам носит фамилию «Кирпичник» – я, конечно, понимаю, что это не тот Кирпичник, но все равно одна ист-педовская тусовка.

— Действительно, Владимир Кирпичник – это брат Анатолия Кирпичника, он закончил истпед, но он учился значительно старше меня. На самом деле на истпеде были самые разные группы: была группа актива, были спортсмены, были такие умные и талантливые ребята – диссидентствующие. Это только со стороны кажется, что, если учились на истпеде, то все в одном строю с пионерским галстуком и барабаном. Это не так.

— Но многие люди, которые остались в администрации, два месяца назад говорили и делали вещи, прямо противоположные тому, что они говорят и делают сейчас. Вам на них смотреть не смешно?

— Хорошо, что я с этими людьми не общался два месяца назад (улыбается). Понимаете, мы видели в недавней истории Костромской области примеры, когда кто-то не был согласен с позицией руководства и уходил. Это были люди сильные, волевые. К сожалению, не все люди сильные. Кто-то начал подыгрывать, пошел на какие-то компромиссы с совестью. Для меня важен вопрос – до какой степени? Если это вело к нарушениям закона, то на этом человеке можно ставить крест. Если нет, то возникает вопрос целесообразности: если мы видим, что это хороший специалист, что он готов трудиться в интересах области, то с ним я готов работать. Почему мы сегодня не спешим с переназначениями? Мы хотим понять, готовы ли они работать в новых условиях.

— Просто хорошо ли это, когда служащий соглашается на все, что от него требует начальство? Сегодня он рьяно вводит уроки «Истоков», позволяет уводить деньги из муниципальных предприятий, не замечает, что у него всю Муравьевку разрыли… А сменился губернатор – и в миг наступило прозрение.

— Ну что же – спасибо офтальмологу (смеется).

— Многие были в шоке, когда вы впервые дни после приезда в Кострому отправились на акцию коммунистов и даже там с ними общались.

— А что в этом странного? Я встречался со всеми партиями. Надо уметь со всеми общаться. Принимать позицию, не принимать – другой вопрос. Но если ты не создаешь площадку, на которой люди могут высказаться, значит, ты выталкиваешь людей из легитимной сферы. Люди уходят в какие-то неконституционные формы, виртуал. А зачем это надо?

— Вы ведь не член «Единой России». Вступать не собираетесь?

— Мне кажется, логично привлекать губернатора в партию, когда он чего-то достиг. Мы наблюдали массу историй последних выборов, когда очень непопулярные губернаторы за собой тащили всю партийную организацию.

— Да уж, мы в Костроме это очень хорошо наблюдали.

— Давайте честно, нам сейчас для решения проблем нужна консолидация. Когда ты находишься посередине политических сил, многие вопросы, связанные с развитием области, решать намного проще.

Его семья

— В последние два месяца ваша администрация сделала несколько шагов для поддержки медицины и обещает сделать еще больше. Скажите, это потому, что ваша жена – врач?

— Нет, конечно. Хотя да. Возможно, в том числе и из-за того, что я прихожу домой в девять вечера и вижу, что у меня супруга сидит и шифрует пленки (кардиограммы – Авт.). Так сказать, домашнее задание с работы забрала. Когда ты постоянно общаешься с людьми из сферы здравоохранения и они рассказывают о тех проблемах, которые существуют, это, действительно, задевает. Но приоритет медицина для нас – не потому, что там работают мои родственники. Просто если пожар в квартире, в ней дети, в одной комнате еще только начинает дымить, а в другой – огонь, то откуда мать будет спасать ребенка? Медицина – это вопрос биологического выживания людей и государство должно это обеспечить.

— Ваша семья была готова к тому, что они сейчас окажутся в центре внимания?

04.jpg

— Вы знаете, мы даже не обсуждали этот вопрос. Моя семья, семья моего сына и семья сестры – это самые обычные, простые люди, очень непубличные. Я понимаю, что моя деятельность для них создает проблемы. Поэтому у меня нет желания, например, постоянно вытаскивать супругу на какие-то публичные мероприятия.

— Ваш сын закончил биологический факультет нашего госуниверситета, хотя у вас тогда были возможности устроить его в московский вуз. Почему?

— У него жесткий антагонизм к столице, а учитывая специфику той деятельности, которой он занимается, ему нужен лес, природа. А в Москве с этим проблемы. То есть разговоры у нас об этом были, но он сказал, что готов переехать, только если Москва перестанет быть столицей. То есть никогда.

— Насколько я знаю, он последние полгода возглавляет наш музей природы?

— Он не совсем его возглавляет, он пришел туда как ученый секретарь, он учится в аспирантуре. Просто там сложилась ситуация, что ему полгода пришлось исполнять обязанности руководителя. Ему-то больше хотелось бы заниматься наукой и развитием музея, чем административной работой. Я наблюдаю за ним, мне интересно, как юноша осваивает азы администрирования (улыбается). Он, конечно, за полгода вырос очень сильно. Но у него нет желания быть администратором.

Его город

— Сейчас идет конкурс на должность главы администрации Костромы, сити-менеджера. Губернатор как-то выскажет свою позицию?

— Конечно, выскажет.

— Среди четырнадцати претендентов есть достойный?

— Наверное, есть. Вы знаете, на мой взгляд, схема с сити-менеджером – это не лучший вариант для организации местного самоуправления. В этой схеме в ущемленном положении оказывается либо мэр города, выбранный из числа депутатов, либо глава администрации. Ситуация изначально конфликтная. Мы сейчас это наблюдаем в некоторых муниципальных образованиях нашей области, где к тому же есть еще и личностный конфликт. Мне все-таки кажется, что модель, когда мэра избирает народ, а тот несет и административную, и политическую ответственность – она правильная.

— Сейчас уже ничего не сделаешь?

— В этой истории мне очень не нравится, как у нас сити-менеджера собираются отбирать. Уж если мы пошли по варианту, когда речь идет о назначении менеджера в чистом виде, то, извините меня, тогда принципы отбора должны быть на уровне тех компаний, которые сегодня занимаются рекрутингом. У нас же посмотрите, что происходит – создается комиссия, которая задает кандидатам по три вопроса, а дальше, пожалуйста, депутаты – решайте. Я встречался с членами этой комиссии и предложил провести сначала некий профессиональный отбор. Мы бы хотели, чтобы с кандидатами поработал профессиональный психолог…

— Жаль, что не психиатр.

05.jpg

— Между прочим, по закону, любой гражданин, который поступает на государственную и муниципальную службу, должен предоставить такую справку. У меня, кстати, она есть. Более того, у меня есть разрешение на оружие, так что со мной нужно быть осторожным (улыбается). Мы хотим, чтобы психолог провел профтестирование, чтобы нам дали рекомендации по тому или иному кандидату. Насколько он в состоянии заниматься управлением, прислушиваться к чужому мнению, реализовать управленческие решения. Вторая тема – мы бы хотели, чтобы они прошли через специалистов департаментов областной администрации, чтобы мы поняли, насколько человек владеет хотя бы информацией о системе городского хозяйства. И только потом – заседание комиссии и голосование.

— Сейчас весь город обсуждает не столько историю с сити-менеджером, а то, что городская администрация раздала 50 квартир не очередникам, а «хорошим» людям. Вы как-то с этим скандалом будете разбираться?

— Есть представление прокуратуры, сейчас будет разбор полетов, как принимались эти решения и кем. У администрации города есть возможность вернуть эти квартиры, она может обратиться в суд. Я считаю, что надо также рассказать людям, кто у нас такие решения принимал.

— Мне рассказывали, что к вам в первые недели шли чиновники и несли друг на друга папки компромата?

— Ни одного реального компрометирующего документа мне не предоставили. Да, разговоры были. Я понимаю, что при любой смене власти есть желание кого-то очернить, кого-то приподнять. Спасибо второй профессии — собирать и обрабатывать информацию я умею.

— Я слышал, вы на днях провели закрытое заседание с силовиками, где, прошу прощения, «вставили» им по поводу плохого расследования коррупционных дел.

— Нет, я не вставил. Я потребовал действенных мер по наведению порядка с коррупцией. Мой тембр голоса заставляет людей думать, что я кричу… нет, я просто потребовал, чтобы на территории области порядок навели. Моя задача была – дать сигнал, что эти вопросы будут находиться на контроле, что у руководителя региона сейчас достаточно информации о том, где нарушаются права граждан. Для многих это стимул.

— А вас не смущает, что у нас в Костроме все последние годы почти открыто в коррупции обвиняют наши органы внутренних дел?

— По-вашему, у нас в органах внутренних дел одни коррупционеры? Если надо очищаться, будут очищаться. У меня есть стопроцентное убеждение, что нынешнему руководителю удастся это сделать.

Его дом

— Известно, что вы никогда не хотели из Костромы уезжать ни в какие длительные командировки и даже когда вам предложили отличную должность в Москве, сопротивлялись до последнего.

— Я не мог сопротивляться, это были не мои решения. Надо четко понимать, либо ты работаешь в рамках корпорации, государства, либо уходи. Невозможно было не соглашаться. Таким людям не отказывают.

— А все-таки, откуда у Ситниковых такое сильное пристрастие к Костроме?

— Мне сложно сказать. У меня супруга родилась в Ярославской области, потом жила в Калужской области, но Кострома для нее – родина. Для сына – тоже. Они ко мне приезжали, когда я работал в Калининграде, Петербурге, Москве, но никогда у них вопроса не было зацепиться там, остаться. Возможно, это из-за той линии, которая у меня была. Я всегда эти поездки воспринимал именно как командировки. У меня всегда было понимание того, что я вернусь домой. Ожидание возвращения домой – это греет.

— Вы говорили, что сейчас занимаетесь решением жилищного вопроса?

— Да. Правда, у нас сейчас есть целые районы элитной земли, мне не поднять эту историю, поэтому я искал более дешевый участок.

— Вы дом хотите? Уже построили?

— Я приобрел готовый дом с шестью сотками земли. Он не очень большой, но мне большой и не нужен. Сейчас занимаемся отделочными работами. Будем жить вместе с семьей сына. Правда, место, как мне постоянно говорят, не очень престижное, друзья вообще сказали: живете на болоте.

— А где дом-то? В Заволжье, в Минском, на Козловых горах?

— В поселке Волжский… Почему вы улыбаетесь? Когда слышат, все почему-то начинают улыбаться!

Беседовал Кирилл РУБАНКОВ,

Фото Дарьи Чабиной.

Источник: k1news.ru